«При надлежащем функционировании дисциплинарная ответственность — вполне адекватный инструмент для очищения судебной системы и улучшения качественного состава судейского корпуса», — считает профессор Анатолий Мирошниченко.
[:]
«Наука и преподавание для меня — это образ жизни», — говорит профессор Анатолий Мирошниченко. До избрания в 2015 году членом Высшего совета юстиции (с 2017 года — Высший совет правосудия, ВСП) он возглавлял кафедру земельного и аграрного права юридического факультета Киевского национального университета имени Тараса Шевченко, а после завершения каденции в ВСП намерен совмещать научную работу с частной практикой — с начала сентября присоединился к команде Юридической группы EUCON на позицию старшего партнера. В новом амплуа Анатолий Мирошниченко будет возглавлять практику земельного и аграрного права, а также развивать новую практику GR и лоббирования.
В интервью «Юридической практике» профессор Анатолий Мирошниченко рассказал о своем недавнем опыте работы в Высшем совете правосудия и дальнейших профессиональных планах, а также о видении существующих проблем в деятельности органов судейского управления и возможных путей их решения. Прокомментировал он и некоторые недавние предложения о путях реформирования судебной системы.
— Как вы оцениваете вашу каденцию в Высшем совете правосудия?
— Однозначно на ваш вопрос ответить очень сложно. Идя в ВСП, я хотел быть частью положительных сдвигов в судебной системе, помогать их продвижению. Мне кажется, что я делал для этого все, что было в моих силах. Но с точки зрения результатов человеку, наверное, всегда хочется большего.
— Насколько я помню, вы достаточно часто голосовали вразрез с позицией большинства членов ВСП, высказывали особое мнение…
— Есть такой «грех». В нашем составе ВСП особых мнений мною написано, наверное, больше всего.
Как мне кажется, судейское сообщество пока слишком осторожно и даже с оттенком негатива относится к написанию особых мнений. Автор особого мнения иногда воспринимается как птичка из известного кинофильма, которая «оторвалась от коллектива». А зря.
Особое мнение — это не только способ «очистить совесть» в случае принятия коллективного решения, которое ты принципиально не воспринимаешь. Это также и средство способствовать развитию права. Возможно, те аргументы, которые изложены в особом мнении и не восприняты сегодня, завтра станут господствующими.
Однажды я написал особое мнение и в случае, когда соглашался с резолютивной частью решения об отказе в привлечении судьи к дисциплинарной ответственности. Такое поведение не было воспринято некоторыми из коллег по ВСП, но мне приятно отметить, что аргументы, высказанные в особом мнении, повлияли на практику некоторых судей суда кассационной инстанции, которые отказались от требования о заверении копий судебных решений, прилагаемых к кассационной жалобе.
— Сегодня бытует мнение, что судебная реформа провалена. Согласны ли вы с подобным утверждением?
— Нет, не согласен. Проблем в судебной сфере очень много, и эти проблемы серьезные. Но они существовали и на момент старта реформы, нельзя утверждать, что они являются следствием реформы. Это проявления общих болезней нашего общества. Не меньше проблем и в смежных институциях — адвокатуре, прокуратуре, других правоохранительных органах. В научной юридической общественности их тоже хватает, кстати.
Нужно понимать, что как бы ни проводилась реформа, система будет пытаться воспроизвести сама себя. Процесс изменения системы сложный и болезненный. Важные шаги для этого сделаны, но для того, чтобы получить результат, необходима последовательная и настойчивая работа, а также время.
— То есть вы не поддерживаете идею «перезагрузки» судебной системы, в том числе органов судебного управления?
— В радикальном варианте («всех уволить и набрать новых») не поддерживаю.
Подбирать судей нужно среди тех юристов, которые есть в Украине: и хороших, и плохих. Я убежден, что ни одна процедура отбора не способна сегодня обеспечить отбор 5–6 тысяч идеальных судей в суды Украины, не говоря уже о том, чтобы сделать это быстро и безболезненно. В целом судебная реформа — это ремонт корабля во время плавания. Можно менять в корпусе по одной доске (что также очень сложно), но нельзя сразу заменить все доски.
Еще более важно то, что в случае с судебной системой речь идет не о досках, а о человеческих судьбах. Проработав четыре года в ВСП, я могу утверждать, что большинство судей — высокопрофессиональные, порядочные люди, которые самоотверженно работают не за самую высокую в этом государстве зарплату. Уволить их было бы очень несправедливо.
Исходя из описанных выше соображений, непропорциональным считаю и проведение повторного «тотального» квалификационного оценивания с перспективой увольнения тех, кто оценивание не прошел. Такое оценивание — это «охота на тигра с одним патроном». И этот патрон уже использован (или, по крайней мере, пуля из него еще летит). Сейчас изменения кадрового состава судей должны быть адресными и происходить прежде всего в порядке дисциплинарной ответственности. На мой взгляд, при должном функционировании, институт дисциплинарной ответственности — вполне адекватный инструмент для очищения судебной системы и улучшения качественного состава судейского корпуса.
Также я не поддерживаю идею досрочного прекращения полномочий членов ВСП и Высшей квалификационной комиссии судей Украины (ВККС). Государство должно научиться держать свое слово: если члены этих органов назначены на определенный срок, они должны этот срок отработать, если, конечно, нет оснований для досрочного увольнения того или иного члена этих органов. Каждая новая власть не должна «обнулять» органы судейского управления под себя — это путь в никуда.
В любом случае очень важно не создать вакуум в осуществлении полномочий соответствующих органов. Большинство наиболее грубых нарушений, которые были предметом рассмотрения ВСП (не считая дел Майдана), пришлось на 2015 год — период, когда не функционировали дисциплинарные органы (Высший совет юстиции и ВККС). Можно много и обоснованно критиковать как наших предшественников, так и состав ВСП, в который я входил, но статистика свидетельствует, что при отсутствии функционирующих органов судебного управления те, кто в целом склонны совершить нарушение, «расправляют крылья».
— Создается впечатление, что в судебной системе вообще нет необходимости что-то кардинально менять.
— Я так не считаю. Изменения, несомненно, нужны.
Прежде всего нуждается в существенном совершенствовании система формирования органов судейского управления. Целью таких изменений должен быть уход от значительной степени закрытой, «цеховой» структуры судейского корпуса, где чрезмерное влияние оказывают руководители судов и судьи высших инстанций в целом.
Я поддерживаю мнение, что в современных условиях необходимо большее влияние гражданского общества на процесс отбора судей. Эту задачу я бы решил путем интеграции представителей гражданского общества, которые подбираются по критериям, установленным сейчас для Общественного совета добропорядочности (ОСД), в ВККС, а возможно, и в ВСП. Соответственно, при таких обстоятельствах потребности в существовании ОСД в нынешнем виде просто не будет. «Делегаты» от гражданского общества смогут осуществлять свою работу на постоянной основе, получая зарплату, имея соответствующее организационное и материальное обеспечение.
Разделяю также идею изменения формата голосования за членов ВСП и ВККС на съездах. Желательно, чтобы проголосовать за кандидатов имели право все судьи и прокуроры (а не только делегаты) — это можно сделать в электронной форме, ведь все эти «избиратели» являются субъектами электронного декларирования и имеют электронную цифровую подпись. Уверен, что действенный вариант электронного голосования можно предусмотреть и для адвокатов, и для ученых, и для представителей гражданского общества.
Нужны также изменения в дисциплинарной практике. На мой взгляд, потенциал дисциплинарной ответственности сегодня используется не полностью. Несколько цифр: за 2018 год дисциплинарными палатами ВСП были привлечены к ответственности 170 судей, из них 50 — на основании проверок, проведенных мной. Если вспомнить, что общее количество членов ВСП 21, а в дисциплинарные палаты входили 16 членов, можно увидеть определенный перекос, который свидетельствует, что ВСП мог бы более эффективно реагировать на нарушения (прежде всего на наиболее вопиющие), которые допускаются отдельными судьями. Отсутствие быстрого и адекватного наказания создает впечатление о господстве в судебной системе произвола и беззакония.
— В чем причина такого перекоса?
— На мой взгляд, достаточно эффективная работа моей команды, в которую, кроме меня, входили еще два дисциплинарных инспектора и два помощника, объяснялась прежде всего приоритетностью дел. Дела, где, на мой взгляд, речь шла о вопиющих нарушениях или о нарушениях системных, которые еще не получили реакции дисциплинарных органов, я пытался рассмотреть как можно быстрее, хотя это и происходило за счет времени, необходимого для «закрытия» тех жалоб, которые я считал бесперспективными. Такая приоритетность в работе ВСП необходима, поэтому я внес предложение формализовать ее в Регламенте Высшего совета правосудия, но, к сожалению, оно не было поддержано.
Кроме того, в своей работе я первым в ВСП начал использовать механизм электронного запроса (с помощью программы делопроизводства Д-3) и получения запрашиваемых материалов в электронной форме, что позволило сэкономить много времени и ресурсов. Впоследствии мою инициативу поддержали еще несколько коллег.
Еще одной особенностью работы нашей команды было привлечение к ней стажеров — студентов юридического факультета Киевского национального университета имени Тараса Шевченко. Я благодарен всем нашим стажерам, но нескольких из них хотел бы поблагодарить отдельно — Виталия Панчика, Юлию и Лилию Кузнец.
Отмечу, что далеко не все представители юридического сообщества «похвалят» меня за мою работу в дисциплинарном направлении. Но ни за одно решение, принятое по моему предложению, мне не стыдно. Решения по подготовленным мной выводам принимались коллегиально, причем в нашу Третью дисциплинарную палату входило большинство судей, избранных судьями. Во многих случаях они отказывали в привлечении судей к ответственности или выбирали более мягкое взыскание по сравнению с тем, что предлагал я, используя эффективный предохранитель от возможных перегибов. По истечении определенного времени я готов согласиться с такой позицией коллег, по крайней мере в части случаев.
— Если, согласно международным стандартам в сфере судопроизводства, «судить судей» должны сами же судьи, то как вы относитесь к предложению, чтобы судей выбирали те, кого они судят, то есть обычные граждане?
— Негативно отношусь. Оценка работы судьи — очень сложный процесс. Наверное, еще труднее оценить кандидата на должность судьи. Вряд ли рядовой избиратель имеет знания, навыки, а главное — время, чтобы объективно оценить кандидата.
Я изучал опыт США, где в некоторых штатах (например, в Техасе) судей выбирают избиратели.
Отмечу, что даже те судьи (разного уровня), с которыми я общался, негативно оценивали практику избрания. Они приводили примеры, когда победу получал кандидат, единственным преимуществом которого была фамилия, совпадавшая с фамилией известного публичного лица. Это свидетельствует о том, что сделать осознанный выбор судьи избирателю трудно.
Судья Верховного Суда объясняла пропуски процессуальных сроков тем, что она вынуждена была принимать участие в избирательной кампании. Но выборы требуют не только времени, но и денег — эти деньги часто дают разные лоббистские организации, что, безусловно, негативно влияет на независимость судьи.
На мой взгляд, выборы судей — это очень плохой вариант.
— А какой же вариант тогда лучший?
— Конкурс.
На мой взгляд, конкурсная процедура отбора судей, введенная в ходе судебной реформы, — это большой шаг вперед.
Конкурс в украинском варианте не идеален (вряд ли идеала вообще можно достичь), но, несмотря на недостатки нашей процедуры, это верный путь. И, на мой взгляд, Верховный Суд, сформированный по новым правилам, это доказывает. В целом его решения, по моему мнению, более профессиональны и несут в себе больше справедливости, чем решения предыдущего Верховного Суда Украины.
Хотя, признаюсь, я сомневаюсь в том, что «умножение на ноль» Верховного Суда Украины было верным. Гораздо лучшим и менее болезненным для общества было бы постепенное обновление состава суда по новым конкурсным процедурам. Но что сделано, то сделано. Это тот случай, когда назад дороги нет.
— Вы говорите, что украинский вариант выбора судей не идеален. Что стоило бы в этом контексте усовершенствовать?
— Прежде всего считаю необходимым существенно уменьшить долю в количестве баллов, набираемых кандидатами по субъективным критериям («добродетель», «профессиональная этика» и т.п.), а может, и вообще отказаться от оценки в баллах по таким критериям. Например, добродетель очень трудно выразить в баллах. Еще труднее убедить общество, что выставленные баллы являются адекватными и не произошло каких-то манипуляций с ними.
Другое дело, что по закону «обоснованное сомнение» в добродетели кандидата является основанием для его дисквалификации.
Ну и качество конкурса, на мой взгляд, повысится, если реализовать изменения в порядке формирования органов судейского управления, о которых я говорил выше.
— Что предопределило ваш выбор продолжить карьеру в пользу юридического бизнеса? Рассматривали ли альтернативы — в судебной системе, политике, общественном секторе, науке?
— Наука и преподавание для меня — это не альтернатива, а образ жизни. И во время работы в ВСП я преподавал на кафедре земельного и аграрного права юридического факультета Киевского национального университета имени Тараса Шевченко, которую возглавлял до назначения. Хотя совмещать работу в ВСП с преподаванием было нелегко из-за нагрузки.
Конечно, я продолжу преподавать и в дальнейшем, хотя на должность заведующего решил не возвращаться — хочу отдохнуть от административной работы в ее «университетском» варианте.
В то же время мне очень нравится законопроектная работа, поэтому планирую сконцентрироваться на этом направлении, а это в свою очередь дает возможность мне самореализоваться.
Я получил предложение и присоединился к команде Юридической группы EUCON на позицию старшего партнера, буду возглавлять практику земельного и аграрного права, одновременно вместе с Ярославом Романчуком, управляющим партнером, мы стали соруководителями новой практики GR и лоббирования. Поэтому это предложение я рассматриваю прежде всего как возможность для самореализации.
Условия моей работы в EUCON дают мне возможность и для продвижения собственных законопроектных разработок — в первую очередь в области земельного права. Более того, такая работа имеет полную поддержку управляющего партнера.
Другие альтернативы продолжения карьеры я не рассматривал. Работа в государственном учреждении или в составе политических или общественных институтов, как мне кажется, не даст мне такой свободы творчества.
— На каких задачах планируете фокусироваться в EUCON? Каковы ближайшие планы? Насколько опыт, полученный в ВСП, будет полезным в частной практике?
— Задач много, и они разноплановые, но давайте о них поговорим позже. Очень надеюсь, что вскоре в Украине все-таки заработает полноценный рынок земли. Содействие этому процессу — это даже не вопрос зарабатывания денег, а вопрос социальной ответственности бизнеса.
Убежден, что опыт, полученный в ВСП, будет полезным в частной практике. Хотя в период работы до ВСП я занимал руководящие должности (заведующего кафедрой и заместителя декана факультета), эта работа предусматривала скорее координацию, чем управление. В ВСП я получил опыт руковод ства коллективом юристов в режиме прямого подчинения. Но, пожалуй, гораздо более важным для меня стал опыт общения с коллегами со стажем — высококвалифицированными судьями, благодаря чему я обогатился не только профессиональными знаниями и навыками, но и жизненной мудростью.
— Следите ли за деятельностью ВСП сейчас? Сохраняется ли преемственность в подходах и приоритетах?
— Да, слежу. Возможно, пока рано делать обобщения, но уже можно утверждать, что, хотя определенная преемственность сохраняется, состоялся пересмотр целого ряда принципиальных подходов — относительно права судей на отставку, увольнения судей по результатам непрохождения квалификационного оценивания и т.п. Это, на мой взгляд, естественно, ведь большая часть состава ВСП в конце апреля этого года обновилась.